Куколка - Страница 43

– Сечень? Это в Архиерее?

– Бета Архиерея.

– Цель поездки?

– Частная.

Вокруг саквояжа, игнорируя картонку со шляпой, накручивала кольца полицейская мамба. Таможеннику не нравился профессор, а мамбе не нравился профессорский багаж. Змея шипела и нервно трепетала жалом.

– Откройте, будьте любезны. Что это?

– Варенье. Из малины.

– Варенье?

– Да. Берут, знаете ли, малину, варят с сахаром…

– Продукты питания, не прошедшие утвержденного цикла обработки, к ввозу на Китту запрещены.

– Это не продукт питания, – профессор озверел. Мигрень, ужасный рейс, скверное расположение духа, а также придирки таможенника толкали к безумствам. – Это медикаментозное средство. От подагры и приступов эпилепсии. Также, молодой человек, это предмет культа. Ни один сеченец не покинет планеты без банки малинового варенья. Если угодно, запросите энциклопедический справочник Гратовского – раздел «Обычаи и верования»…

– Хорошо, баас Штильнер. Вот ваш паспорт. Добро пожаловать на Китту.

Мамба, разочаровавшись, вернулась на поясной крюк офицера.

Покинув космопорт, Штильнер взял на стоянке извозчика-пигмея. Подвижный, как если бы целиком состоял из пружинок, извозчик не стал ломить цену – за доставку к отелю «Макумба» (7-я кольцевая, Синий крааль) он запросил всего полсотни экю. Тем не менее, профессор собрался было торговаться, бросил взгляд на кишку квазиживого подъемника, которая гадко пульсировала, ощутил тошноту и согласился.

Солнце над Киттой старалось вовсю. Ослепительно-голубой свет Альфы Паука вызывал резь в глазах. Купив у пигмея, человека, безусловно, предприимчивого, темные очки за двадцатку («Настоящий «Сейба», бвана! Г'Ханга лицензией не торгует!..»), Штильнер сел подальше от края аэромоба. Мигрень шла на убыль. Головную боль сменила подавленность. Казалось, в небе над космобестиологом, в курортном, умопомрачительном, излечивающем все болезни небе Китты распласталась тень соглядатая-невидимки.

И соглядатай испытывал жесточайшее чувство deja vu.

Желая отрешиться от глупых мыслей, Штильнер вспомнил свой опыт общения с «человечком» графа Мальцова. Загадочная личность, представившись как Филер, частный детектив категорически отказывался от личных встреч, а на связь никогда не выходил без «уродца» – исказителя внешности. В итоге профессор не знал ни его лица, ни телосложения, ни настоящего имени. Впрочем, Филеру доверял граф. Этой рекомендации хватало с лихвой.

Его сиятельство также оплачивал услуги Филера.

Узнав от детектива, что Эмилия – дочь банкира Шармаля, профессор впал в ступор. Эми, честная и целеустремленная Эми, коллега и возлюбленная – наследница денежного мешка размером с красный гигант! Одна из самых завидных невест в Галактике… Будь гематрийка жива, он бы устроил ей сцену – не зная, за что. Но сейчас любые сцены потеряли смысл.

– Дети? – спросил Штильнер. – Они у деда?

– Да, – ответил детектив.

– Я смогу увидеться с ними?

– Вряд ли.

– Тогда мне необходимо встретиться с мар Шармалем.

– Вы хотите, чтобы я организовал вам встречу с Лукой Шармалем?

– Хочу.

– Личную встречу? С глазу на глаз?

В гнусавом, измененном голосе Филера пробилась нотка искреннего изумления.

– Да. Чего бы это ни стоило.

– О стоимости мероприятия я буду говорить с Аркадием Викторовичем. Остальное – попробую. Хорошо бы найти подходящие рычаги давления… Господи, о чем я! Рычаг давления на Шармалей! Это безумие…

– Скажите банкиру: «У любого ребенка есть отец».

– И все?

– И все.

– Имейте в виду, я ничего не гарантирую!

– Не гарантируйте, – согласился профессор. – Просто выведите меня на Шармаля.

Филер не подвел. Больше года он молчал, не подавая признаков жизни, а потом сообщил – почему-то не напрямую, а через Мальцова – что пришло время озаботиться киттянской визой. Шармаль-старший дал согласие уделить космобестиологу Штильнеру пятнадцать минут своего драгоценного времени.

В устах гематра «пятнадцать минут» не были фигурой речи.

Девятьсот секунд – и до свиданья.

– Приехали, бвана. «Макумба». Г'Ханга подождет мудрого бвану?

– Конечно, обождите. Я быстро…

Забронированный номер оказался занят. Хозяин отеля, как на грех, отсутствовал. Зато портье был сама любезность и обходительность! – вскоре, бросив вещи в свободных апартаментах с видом на мусорку, профессор уже снова сидел в аэромобе.

– Йала-Маку 106, пожалуйста. Юго-запад, побережье…

– Г'Ханга знает! О, щедрый бвана едет на Йала-Маку? Золотое место! Богатые люди живут, вожди живут, инкоози…

Полет над Хунгакампой запомнился слабо. Другой на месте Штильнера все глаза проглядел бы, любуясь достопримечательностями. Увы, профессору было не до красот. Он стыдился признаться самому себе, что нервничает перед встречей – до колик, до озноба.

Ах, Эми! Ну что тебе стоило задержаться в списке живых еще лет на двадцать!

Он нервничал, подлетая к роскошной вилле. Нервничал, разговаривая с модификантом-привратником. Боролся с ознобом, идя рядом со слугой-големом по аллее, вымощенной кристаллами флюорита. Стучал зубами, поднимаясь по ступеням в здание, скорее напоминавшее виллу помпилианцев, чем жилище богатого гематра. Волновался, заходя в кабинет Луки Шармаля.

А потом он увидел банкира.

И перестал нервничать.

Совсем.

Банкир был похож на свою дочь. Медно-красные, поредевшие от возраста волосы. Плотное телосложение. Твердый, властный рот. В то же время он так разительно отличался от Эми, что профессор успокоился. Эта комбинация сходства и различия действовала странным образом: успокаивая, она переплавляла болезненное возбуждение в настойчивость, настраивая Штильнера, человека шумного, но, в сущности, неконфликтного, на верный лад.